Читать книгу: «Стальной цветок долины»

Аннотация

У каждого есть свой предначертанный путь. Я думала, что знаю свой…

Очнувшись в прошлом, я не ведала, что мой путь лишь только начинается. Крестьянка, рабыня, наложница… что ещё преподнесёт мне затейница судьба?

Пролог

– Дурная девка! И что топилась! Здесь и воды-то по колено! – сердито выговаривал шамкающий голос, вытаскивая меня из вонючей воды, – давай плюй её.

– Кхе… не могу, – прохрипела, закашлявшись, изрыгая из себя воду, желчь…  – горло раздирает.

– Так, ведомо, нахлебалась, насилу ссадил.

– Голова… болит, – прошептала. Борясь с ужасным головокружением и тошнотой одновременно, я попыталась открыть глаза, но, застонав от боли, прекратила бесполезные попытки.

– Голова, – снова ворчливо бормотал всё тот же шамкающий голос, – сиганула с мостка в воду, дык темечком и приложилась.

– Врача, – снова просипела, хватаясь за чьи-то руки, – авария, автобус упал с обрыва… там люди.

– Не уразумею, что гуторит. Агнешка, ты зови тётку сюда, пускай забирают бедовую, – последнее, что я услышала, прежде чем вновь погрузиться во тьму.

Глава 1

– Отправили за мной проследить, – с усмешкой бросила я, даже не повернув головы в сторону маленькой Агнешки, и продолжила наслаждаться первозданной красотой природы.

У подножия взгорка бежала, перебирая камешками, шумная речушка, огибая небольшие проплешины песка и необъятные валуны, которые неведомо как здесь оказались. Безоблачное летнее небо царапали своими макушками вековые сосны. Прозрачный, пахнувший сладкими травами и свежестью бор забирался на холм, на вершине которого раскинулся величественный дуб, пряча в своей тени двух заблудившихся барашков. Там… где я жила, такое редко увидишь.

– Тётка Бажена запросила присмотреть за тобой, – ответила девочка, устраиваясь рядышком со мной, – сказала, что ты совсем дурная стала, как потопла.

– Хм…, наверное, – ухмыльнулась, посмотрев на малышку лет семи, которая бесстрашно забралась на высокое дерево вслед за мной.

– Дядька Силуан давеча говорил, что замуж тебя отдавать пора, засиделась в девках, вот и балуешь.

– И за кого?

– Неведомо то мне, – равнодушно пожала плечами подруга, – только зря ты топла из-за Любима, говорила тебе – сговорённый он.

– Много ты знаешь, – буркнула, поддерживая роль обиженной девки.

– Слышала, как ходили его родичи к Велене, – упрямо проговорил ребёнок, – а ты всё: люб и свет не мил без него.

– Дура была, чего уж теперь, – согласилась с не по годам рассудительной Агнешкой.

– Идём, а то тётка Бажена ругаться будет, скоро коровы вернутся с выпаса, доить надо и в поле траву не всю выдрали.

– Идём, – вздохнула, в очередной раз мысленно ужасаясь объёму тяжёлой работы этих людей.

До выселок идти было совсем немного, спустившись с взгорка, мы выбрались на вытоптанную тропинку и уже через пять минут вышли к первому дому.

Как всегда, возвращаясь с моего уже не тайного места, где я скрывалась от любопытных глаз, я на мгновение замерла, в очередной раз неверующе посмотрев на деревню. За две недели, что здесь нахожусь, я никак не могла привыкнуть к такому…

Бревенчатые дома – крытые дранкой или соломой. Хозяйственные постройки – жердяные. Овины, сараи, навесы для сена и выпирающие из земли погреба образовывали большие дворы. Забор тоже жердяной, непонятно от чего мог защитить, тем не менее опоясывал этот довольно обширный надел земли.

Правда, не все дворы были такие, имелись здесь и победнее. Небольшая усадьба с одним сараем, в котором хранились и сани, и солома, и прочий сельскохозяйственный инструмент. И скотный двор общий, где содержались всего-то две коровёнки, лошадь (как же без неё), да в загородке с пяток свиней.

Но всё же больших дворов здесь было около трёх десятков, и выселки считались богатой деревней. Из-за каждой ограды злобно лаяли собаки, оповещая хозяев о гостях; им в ответ похрюкивали свиньи; гуси вразвалочку, подгоняемые маленьким пастушонком, уже возвращались домой; куры стайками бродили по двору, копаясь в земле в поисках, чем поживиться.

А жители… мужчины все бородатые, одетые в свободные рубахи, шаровары и короткие сапоги. Дядька Силуан возвращался с соседних выселок, куда отвозил криницу. Молодой, ещё безбородый Всеслав с горделивою улыбкой вручил матери связку птиц, пойманных собственноручно собранными силками. Местные женщины, все поголовно в платках, тёмных юбках и каких-то кофтах, в основном хозяйничали дома, поднимаясь ещё до рассвета. Девушки обычно носили сарафаны, украшенные яркой вышивкой, управлялись в полях, смотрели за скотом да мамкам помогали.

Я два дня, после того как очнулась, ходила словно блаженная по деревне и ошалело рассматривала дома, постройки, людей… искала подсказку, что всё это дурной сон и неправда. Но всё было настолько настоящим… а ещё слова, они говорили по-другому, а я понимала и, что удивительно, сама изъяснялась на их же диалекте.

– Малуша, поспешим, – окликнула меня Агнешка, прерывая мои воспоминания, – уж больно ныне тётка Бажена сердита.

– Тогда, может, лучше сразу на поле? – немедля предложила, решив, что не стоит попадаться тётке Бажене на глаза, с её сильной рукой я уже успела познакомиться.

– Брюкву доделаем, там как раз немного осталось, – согласилась маленькая подружка и, сорвав у края вытоптанной дорожки хворостинку, принялась отгонять от себя назойливых комаров. Время подступало к вечеру, солнышко уже не так пекло, и кровопийцы тут же повылазили из травы.

Проходя мимо тёткиного двора, я, втянув голову в плечи, спешила прошмыгнуть незамеченной. День с утра не задался, настроение у меня было препаршивым, а тётка характером вредная. Обруливая оставленный одной из бурёнок подарок, я едва не упала, когда под ноги кинулся головастый щенок, коего гоняла малышня лет двух-трёх, забирая у того недоеденную кость. Две румяные девицы, ворошившие деревянными вилами сено, тут же громко хихикнули, заметив моё неловкое приземление.

– Дуры, – буркнула себе под нос, с трудом подавив желание треснуть обеим промеж глаз.

– Косы у тебя красивые, вот и завидуют, – глубокомысленно заявила Агнешка, пристроившись рядом со мной, она, засунув в рот прутик, задумчиво его грызла.

– Ага.

– Малуша, опять чего замыслила? – прошамкал дед Желан, лучший бондарь сразу трёх выселок. Разместившись у сарая, под вечерним солнышком, он, собирал новенький бочонок, щурил глаза, зорко приглядывая разом за всеми.

– Неа… брюкву полоть пошла, – отозвалась, мысленно выругавшись. Досталось же мне в наследство тело девушки, что ни день вытворявшей что-нибудь непотребное.

– Гляди, запрёт тебя тётка Бажена в клети, – по-доброму предупредил дед, вернувшись к работе.

– Слушай, давай ходу добавим, – предложила Агнешке и ускорила свой шаг. Говорить сегодня ни с кем из местных мне совсем не хотелось. И так на протяжении этих двух недель осторожно приходилось собирать по крупицам сведения о жизни в деревне, об умениях, о людях, что окружали Малушу.

В первое время было очень трудно ничему не удивляться, украдкой поглядывать на девушек и женщин, примечать их действия и повторять. Пусть неумело и, чаще всего, веселя народ, но кричать, что неместная, я не решилась. На опыты не сдадут и вроде сжечь не должны, но за чокнутую точно примут и с выселок попрут.

– Малуша! Дурна девка! Я тебе что говорила? Масло взбить! А ты где ходишь?! – раздался громкий визгливый голос тётки за моей спиной. От неожиданно резкого окрика испугано сжалась, но тут же, расправив плечи и вздёрнув подбородок, ответила:

– Лежит в погребе, два шара вышло.

– Ааа… тесто? – растерянно промычала, но быстро нашлась тётка Бажена, почему-то невзлюбившая Малушу.

– У печи стоит на лавке.

– Топнуть пошла? – грозно спросила дородная женщина, недобро сощурив глаза.

– Брюкву полоть! – рявкнула, чувствуя, что закипаю. Сколько можно, уже две недели прошло.

– Гляди у меня, – напоследок заворчала Бажена, погрозив пальцем, повернула к дому, по дороге наорав на малышню, попавшуюся ей под ноги.

– Как есть, Волыня наябедничала, – пробормотала Агнешка, прятавшаяся всё это время за моей спиной.

– Наверное, – равнодушно пожала плечами, срываясь почти на бег.

Пропалывать брюкву было очень полезно для ума. Стоишь кверху попой, дерёшь траву. Агнешка тихо сама себе под нос что-то бормочет, птички щебечут, красота…

А мысли в голове мечутся, и не знаешь за что ухватиться. То ли податься в город какой, ведь есть же здесь города? Или тут обживаться? А что, лучше быть большой лягушкой в маленьком болоте, чем маленькой в большом.

Знаю я порядком больше местных, пусть в хозяйстве не разбираюсь, но в голове-то много чего имеется, если покопаться. То же масло, руки чуть не отвалились, пока мутовкой орудовала, хорошо злая была, мигом управилась. А если механический миксер изготовить? Вон дядьку Силуана попросить.

– Богдан едет, – зловеще прошептала Агнешка, прерывая мои мысли, и удивительно быстро оказалась рядом со мной.

– И что? – так же шёпотом спросила, за время нахождения в этом мире я пока не встречала мужчину с этим именем, и оно мне ничего не говорило.

– Малуша! Никак лучше тебе? – хохотнул мужской хриплый голос, – и правду бабы болтают, точно в пруду маруха в тебя вселилась.

– Заблудился? – ехидно спросив, медленно разогнулась, подбоченясь, окинула взглядом двух могучих всадников: косая сажень в плечах, руки крепкие, чубы вихрастые, а улыбки наглые, насмешливо добавила, – я могла бы подсказать вам прямую дорогу, но уверена, вы её и сами хорошо знаете.

Глава 2

– Что? – изумлённо переспросил тот, что рыжий, с недоумением переглянувшись с тем, что блондин.

– Говорю, проходите мимо и не задерживайтесь.

– Богдан, по-моему, нас послали, – хмыкнул рыжий, уставившись на меня, словно на неведомую зверушку.

– Дошло, – проговорила, насмешливо вскинув бровь, отвернувшись к молодцам задом, тихо, как будто между прочим, добавила, – мда… природа здесь славно отдохнула.

– Ах ты трясогузка! – рыкнул сердитый мужской голос, – ну я тебя сейчас задам.

– Только подойди и останешься без того, чем так гордишься, – рыкнула я в ответ, резко обернувшись, и выставила перед собой нож, грозно сведя брови, немигающим взглядом следила за спешивающим Богданом.

– А ну её, безголовая девка, – окликнул парня рыжий, – точно маруха в неё вселилась.

– Ага, она самая.

– Дура! – напоследок бросил Богдан, быстро взлетел на лошадь и, сжав ногами бока пегой, рванул от поля подальше.

– Малуша, ты самого Богдана напугала, – восторженно пискнула Агнешка, стоило обоим гарным молодцам исчезнуть за поворотом.

– Хам и наглец, – проронила сквозь зубы, мысленно выругавшись на себя. Всё же надо быть сдержанней, но как это сложно. День! Всего день мне позволили отлежаться, а после представили к работе. А там желающих укусить девушку, то есть меня, оказалось слишком много. Ни минуты не проходило, дай Малушу обидным словом назвать. Накипело!

– Он всегда же к тебе цепляется, ты больше пряталась от него, – неопределённо пожала плечами девочка.

– Значит уже хватит.

– А нож зачем взяла, неужто и правда порезала бы? – вдруг спросила Агнешка, удивлённо вытаращив свои глазёнки.

– Если бы понадобилось, то да, – глухо ответила, возвращаясь к работе, – давай драть сорняки, немного осталось.

– Ага… Ой! Колючий какой!

Ещё, наверное, около часа мы провели на поле. К нам никто не лез, вопросов глупых не задавал, дополнительную работу не подкидывал. Жаркое по-летнему солнышко уже давно скрылось за высокими деревьями, птицы умолкли, но всё равно нет-нет, а из густой дубравы раздавался переливчатый свист.

Мошку и комаров, обрадованных скорой кровавой поживой, сдул в сторону реки поднявшийся ветерок. Тишина и полное спокойствие окружали нас. Возвращаться в дом, где опять будут сыпаться со всех сторон ехидные замечания, где тётка Бажена наверняка даст новое задание, не хотелось. И нет, я никогда не была ленивой, но здесь была откровенная наглость, когда все уже разбредались по лавкам и полатям, я либо вычёсывала в подклете шерсть, либо ощипывала перья с курицы.

– Пошли домой, скоро вечерять будут, – прервала мои нерадужные мысли Агнешка, вытирая о траву испачканные ручки.

– Идём, – тяжело вздохнула, поворачивая к дому.

На ужин опаздывать никак нельзя, в лучшем случае останешься без него, в худшем – получишь от тётки. Уж не знаю, как с ней живёт дядька Силуан, но Бажена – баба склочная, вредная, хотя хозяйство у неё доброе и всем одна управляется. Да и детей сестры не бросила, приютила, хотя своих хватает. Да, ласки не увидишь, но и к родным она не лучше относится. Просто Малуше не повезло, сама девка егозой была, а тётка баловства не любит.

– Явилась, – недовольно буркнула Бажена, расставляя на столе горшки, – неси с погреба сметану.

– Хорошо, – покладисто кивнула, быстро исчезая в двери.

– Малуша, и мёду прихвати, – крикнула вдогонку женщина, – тот, что с краю стоит.

– Ладно.

Ужин был сытным и невероятно вкусным. Что примиряло меня с этим временем, так это настоящая, не испорченная химией и всякой дрянью еда. Сегодня на столе стояла в горшке гречневая каша с разварившимся на волокна мясом, пахнувшая дымком. Капуста квашеная с клюквой, и мочёные яблоки. Пироги с рыбой, с капустой. На сладкое детям раздали по ломтю хлеба с мёдом, те запивали всё это молоком. Дядька Силуан, кряхтя от удовольствия, шумно пил мёд, ну а я довольствовалась ядрёным квасом, пахнувшим хлебом и яблоками.

– Малуша, надо к завтрашнему обеду шерсть додрать, Заряна с Годимиром на Холмовку поедут, сказали, отвезут.

– Хорошо, – мысленно хмыкнула, ощущая себя золушкой, в очередной раз утвердившись, что нужно это менять. Иначе так и буду ходить битой.

– Или к утру они рядились? – задумчиво промолвила женщина, взглянув на мужа.

– К обеду, – ухмыльнулся дядька Силуан, быстро смекнув задумку своей супружницы.

– Слышала? – недовольно сказала тётка, – иди, что сидишь.

– Пошла, – подорвалась, уже зная, что, если Бажена завелась, её не остановить.

До самой полуночи я драла эту шерсть, радует, что руки Малуши были привычные к тяжёлой работе и новых кровавых мозолей не появилось. Уставшая от непростого труда, вымотанная мыслями, я, свернувшись клубком, разместилась на узкой лавке и, стоило моей голове коснуться подстилки, как я тут же забылась беспокойным сном.

– Малуша, вставай, пора, тётка Бажена ругаться будет, – шептал писклявый детский голосок, дёргая меня за руку. Не сразу я поняла, что обращались ко мне, всё никак не свыкнусь с этим именем, – ну, Малуша.

– Ещё минутку, а, – промычала, переворачиваясь на другой бок, как всегда надеясь, что этот странный сон вскоре пройдёт.

– Малуша! Лентяйка эдакая, ты ещё лежишь! – Неожиданно громко крикнули над ухом, больно ткнув мне в спину, – Радим скоро на выпас погонит, а коровы не доены! А ну, быстро пошла.

– Иду, – буркнула, поднимаясь с лавки, – и нечего так кричать.

– Совсем дурная девка стала, ещё и огрызается, – продолжила ворчать тётка Бажена, покидая тёмную крохотную комнату размером около восьми квадратов, в которой спала ребятня от трёх до десяти лет и я с ними, поставленная присматривать за малышнёй ночью.

– Ну вот, говорила тебе, – тихонько прошептала Агнешка, – она с утра сердита.

– А когда она бывает доброй? – задала риторический вопрос, направляясь к умывальне, – полей, пожалуйста.

Пять коров! Пять, которых я должна была подоить, прежде чем их на выпас уведут. И не знаю, кто из нас больше мучился. Я или бедные бурёнки. И сразу не подступишься, они, паразитки, видно, чувствовали мою растерянность и бодались, одна так, самая вредная, с чёрной звездой на лбу, вообще лягается. Но я научилась быстро ведро выдёргивать, главное – вовремя заметить подрагивающий мускул на ноге и недовольное размахивание хвостом.

– Стой! Стой, кому сказала, будешь бодаться, на колбасу пущу, – рыкнула, отпихивая рыжую морду от себя.

– Малуша, ты как в первый раз, – хихикала Агнешка, которая быстрее меня управилась со своей работой.

– Почти, – пропыхтела, снова рявкнув, – да стой ты, окаянная!

– Малуша, совсем безрукая! А ещё до Любима просилась, – раздался ехидный голосок Волыни, моей заклятой подружки.

– Иди отсюда, куда шла.

– Тебя и дед Желан в супруги не возьмёт, – продолжила девица, худая, словно жердь, лицо блеклое, а тонкие губы всегда вытягивались в ниточку от постоянного недовольства.

– Что, сама на деда Желана заглядываешься? – насмешливо бросила, – ты смотри, не под стать ему, он мужик славный, а ты мышь серая.

– Да ты…, – задохнулась от возмущения Волыня, разом покраснев, я, честно, даже испугалась, впервые вижу, чтобы так быстро кровь к голове приливала.

– Я, я, иди отсюда, не мешай работать, – уже тише проговорила, а то хватит девицу кондрашка, а я крайней опять останусь.

– Малуша! Всё ли закончила? – окликнул дядька Силуан, чем спугнул малахольную Волыню, – ты сказать чего хотела.

– Иду, – отозвалась я, шёпотом добавив, – Агнешка, одна осталась…

– Подмогну, – кивнула девочка.

Глава 3

– Дядька Силуан, идём на голую землю, там рисовать буду, – позвала мужчину, первой двинулась к проплешине во дворе, – смотри, чего хочу сделать, поможешь ли?

– Давай гляну сперва, а там покумекаем, – добродушно улыбнулся мужчина, в очередной раз подтвердив, насколько он отличается спокойным характером от вредной тётки Бажены. Но всё же главой в доме был он. Он контролировал всё имущество семьи и судьбу каждого из его членов. Он решал за кого, когда и кому из дочерей выходить замуж, а на ком жениться сыновьям. Его власть в доме была безграничной, и стоило дядьке только грозно взглянуть на Бажену, та враз замолкала. Поэтому мне нужно завоевать его уважение, а для этого необходимо выбраться из рутины и принести в дом то, что может увеличить достаток в семье. Но сделать будет это не просто – я девица, ещё и малахольная, если верить словам заклятых подружек, тётки и прочих необъективных жителей выселок

– На крышку крепим вот такую деталь, их нужно две, – принялась чертить на земле примерную схему механического миксера. Знала я о нём немного, но пользовалась и понимала работу этого инструмента. Главное – сковать требуемые детали и собрать, если что, по ходу подгонять будем.

Над этим чертежом я полночи билась, вспоминала, прикидывала. И очень надеялась, что дядька не откажет мне. Я была уверена, что только это поможет мне отстоять свою независимость, добиться уважения в этой деревне. Иначе нужно уходить, а как это сделать? Девица, молодая, одна да на дороге… Страшно, поэтому обживаемся пока здесь.

– Мудрено, – задумчиво пробормотал мужчина, разглядывая рисунок на земле, – не пойму тока, зачем тебе.

– Масло взбивать, – ответила, украдкой скосив глаза на дядьку, – мутовкой тяжело да долго, а этой быстрее будет, за ручку крутишь, здесь вертится.

– Малуша! Ты ужо управилась, я гляжу! Иди ягоду тогда собирать, осыпается вся, – заорала Бажена, которая, по всей видимости, тихо говорить не умеет.

– Ты иди, я запомнил, – тихо проговорил дядька Силуан, хмуро взглянув на супружницу, после чего та вмиг скрылась в сенях, он, криво усмехнувшись, продолжил, – ежели чего, спрошу у тебя. Только начну не ранее третьего дня, заказ имеется. С соседних выселок косы привезли, надо подправить.

– Хорошо, – благодарно улыбнулась, рванула в подклеть за корзинкой. Что-что, а ягоду собирать я люблю: и наешься, и от горластой подальше. Так что вместе с Агнешкой уже спустя десять минут мы бодро вышагивали к реке, вдоль неё росли невысокие кусты смородины, ароматные ягоды которой уже начали созревать.

Идти было легко, солнышко ещё не успело раскочегариться, а воздух был по-утреннему свеж. Тропинка тянулась сквозь смешанный лес, петляя между стволов высоких сосен и берёз. Низкорослые кустарники сменялись боярышником, создавая приятную тень. Сегодня здесь ошеломляюще пахло земляникой, мёдом от белых мохнатых цветов и горячей смолой от высоких сосен. Я любила больше всего летний лес, он всегда мне казался в это время особенно живым. Он для меня был тем местом, куда можно было убежать от городской суеты и провести чудесно своё время. Я всегда с грустью смотрела на зелёную полосу, тянущуюся вдоль дороги, когда возвращалась поздним вечером домой, жалея, что времени заглянуть к старым знакомым великанам, как всегда, не было. Зато теперь я наслаждаюсь почти ежедневными прогулками по лесным тропинкам, мысленно хмыкнула, прогоняя из головы мрачные мысли.

– К реке идём, мы с Добрянкой по весне бегали сюда, приметили одно место, – произнесла Агнешка, сворачивая на одной ей видимую тропинку.

Добравшись до реки, местами широкой, полноводной, с высокими берегами, мы немного прошлись до пологого спуска с мелким песочком на берегу, смыли пыль с лица, что успела прилипнуть за время нашего пути. Напились ледяной, невероятно вкусной воды и отправились дальше, пока не набрели на кусты, сплошь усеянные ягодой. Нам повезло, видно, до сих мест ещё не успели добраться, и не приходилось ходить по оборвышам.

– Ты глянь, какая крупная, – обрадованно воскликнула Агнешка, рванув собирать буренькую.

– Угу, а какая запашистая, – промычала я, закинув в рот горсть ароматной, кислой ягоды, и зажмурилась от удовольствия.

Не спеша, мы обрывали куст за кустом, наши корзинки были давно полны, но оставлять манящую спелыми бочками ягоду не хотелось. Стащив с головы платки, что повязали перед выходом в лес, мы принялись собирать смородину туда, углубляясь всё дальше.

Солнце уже успело подняться высоко в небе, и от жары спасали лишь тень деревьев и прохлада, идущая от реки. Птицы разноголосо щебетали на весь лес, шелест листьев на верхушках деревьев и журчание воды… эти незамысловатые звуки природы дарили спокойствие и умиротворение.

– Милая моя, Малушенька, – прошептали над ухом, и сильные горячие руки, обвив меня, прижали к крепкому мужскому телу.

– Кхм…, – от неожиданности я подавилась ягодой, которая уже набила оскомину, но совсем не испугалась. Наоборот, подобралась и приготовилась дать отпор подкравшемуся незаметно Любиму. Его обволакивающий бархатистый голос я узнаю теперь за версту, ведь он уже на следующий же день, как меня откачали, пришёл справиться о моём самочувствии и ведь знал, что из-за него Малуша топиться пошла – нет, заявился.

– Любый мой, – проворковала, развернувшись в кольце рук, я всё же отступила, высвобождаясь, – никак соскучился, а как же Велена?

– Малушенька, знаешь ведь, не люба она мне, родичи заставили, – повинился парень, красавец, словно с картинки сошёл про богатырей: и статен, и могуч, а улыбка – загляденье. Но вот глаза бегают, а руки дрожат в нетерпении, дай только полапать. И зло такое меня разобрало, ведь знает, знает, что Малушка топилась, и понимает, что не быть им вместе, что невеста у него имеется и к свадьбе уже идут приготовления, но нет, ходит, бередит душу девушке, не отпускает.

– Как же, ведаю, любый мой, навязали нежеланную, а ты и отказать батюшке не можешь, – сказала я, облизнув верхнюю губу, и, чуть приоткрыв рот, шумно задышала, одновременно поглаживая ладонью вздымающуюся грудь мужчины, немного подталкивая местного ловеласа, проникновенно прошептала, – а я-то как соскучилась.

– Малуша, – просипел парень, задыхаясь, выпалил, – всё для тебя сделаю.

– Так уж и всё, – насмешливо бросила и от всей души зарядила коленом в пах, тут же толкая нахала в реку, зло выкрикнула, – ещё раз подойдёшь – хуже будет!

С громким стоном и брызгами рухнувший в воду, парень очумело крутил головой, не сразу поняв, как здесь очутился. Но спустя мгновение он вскинул голову и зло сквозь зубы процедил, – малахольная!

– Сам такой! Удумал чего, у тебя невеста сговорённая, а ты ко мне шастать удумал! – рявкнула, подхватывая платок и корзинку, рванула к Агнешке, которая разинув рот стояла в метрах пяти от нас, – пошли домой, хватит! Насобирали достаточно.

Не дожидаясь, когда девочка отомрёт, я устремилась к выселкам, мысленно ругаясь на Любима. Теперь придётся половину дня тётку Бажену слушать да тычки от неё получать. А можно было в лесу до вечера задержаться, пирогов я с собой прихватила, а что долго, так ягоды полно, вон полная корзинка, да в платок набрана кисленькая.

– Малуша, а чего он это? – с недоумением пробормотала подруга спустя пару минут, когда, наконец догнав меня, пристроилась рядом.

– Споткнулся, – хмыкнула, насмешливо добавив, – ноги не держат.